А теперь можно было бы спросить себя, какая связь между аспектом познания, о котором мы говорили выше, и аспектом любви и сострадания?
В сущности, Дхарма подчеркивает необходимость всегда сочетать любовь и знание. Односторонний духовный путь, если бы он развивал только познание или только любовь, был бы тупиковым и привел бы ко всякого рода отклонениям. Есть известный пример, в котором знание и любовь сравниваются с двумя крыльями птицы: оба крыла необходимы ей, чтобы воспарить в небеса духовного пробуждения.
Любовь и отсутствие эго
Любовь и знание объединяет то, что они превосходят “эгоцентрированные” переживания. Мы уже говорили, что знание - это выход за пределы двойственного опыта, в котором различаются субъект и объект; естественно, это также и выход за пределы “эгоцептрированного” опыта. “Эгоцентрированный” опыт - это нечто гораздо более серьезное, чем просто эгоистическое поведение. Это глубоко укоренившееся, ориентированное на эго восприятие мира, в котором в центре - “я”, наблюдатель, и на периферии - “другое”, т.е. нечто, воспринимаемое нами как внешнее. Именно в этом “эгоцентрированном” опыте развиваются все аффективно окрашенные состояния сознания. “Эго” - центральная точка - хочет привлечь к себе, на свою территорию, все, что оно считает приятным и желаемым, отстраняет от себя все, что оно считает неприятным и нежелательным, и игнорирует все, что для него безразлично. Эти три основных установки - влечение, отвращение и равнодушие - называются “тремя ядами сознания”. Это три основных типа состояний, которые развиваются между двумя полюсами двойственного сознания, различающего субъект и объект. Знание, которое является непосредственным опытом, освобождает нас от этих эготических состояний.
Но подлинная любовь тоже несовместима с “эгоцентрированностью”. Чтобы любить другого по-настоящему, кто бы он ни был, или что бы это ни было, необходимо быть открытым и восприимчивым к нему. В этой открытости появляется возможность участвовать в реальности “другого”, сострадать (этимологически “со-страдать”), т.е. “страдать вместе” или разделять то, что он есть. Таким образом, можно понять в чем он действительно нуждается и отнестись к нему доброжелательно и с пониманием.
Без этого аспекта “отсутствия эго” любовь подвергается всякого рода эготическим искажениям и извращениям. Самой грубой формой искажений является чувство обладания “истиной” и уверенность в том, что знаешь, что хорошо для другого. И в этой уверенности и во имя любви, пытаешься, хочет он того или нет, “образумить” его. И чем больше ты любишь или думаешь, что любишь, тем более агрессивно и яростно вбиваешь ему в голову “истину”. Эта форма любви основана на желании превратить другого в копию нашего “я”, и это ни в коем случае не подлинная любовь. Подлинная любовь неразрывно связана с ослаблением “я”, с самоотречением и открытостью.
В практике Дхармы любовь и сострадание можно рассматривать на двух уровнях - относительном и абсолютном. На относительном уровне в нашем поведении происходит переворот: мы меняем наше обычное “эгоцентрированное” поведение, учимся считать другого кем-то столь же важным, и даже более важным, чем мы сами. Приоритет “я” сменяется приоритетом другого. И тем не менее, хотя эта любовь уже имеет универсальный характер, она все равно относительна и двойственна. Высшая форма любви - это непосредственное участие в реальности другого, это опыт, при котором уже больше нет различия между “я” и “другим”. Именно на этом уровне любовь и знание соприкасаются; на высшем уровне есть только один опыт - недвойственный.
